“Наша земля носит какие-то следы пребывания писателя и можно остановиться и почувствовать, что он здесь был, что он здесь проходил, – ничего в этой жизни не пропадает так просто”.
В Калининграде заведующая художественным сектором Историко-художественного музея, автор крупного музейного проекта «Русский Гофман» Валентина Покладова рассказала о том, как Петр Вайль подсказал идею проекта, почему Гофмана так любят в России и когда ждать появления музея писателя.
— Валентина Петровна, как возникла идея проекта «Русский Гофман»?
— Я сейчас понимаю, что, действительно, нужно было 12 лет работать, разбрасывать гофмановские камни, чтобы на 13-й год, наконец, начать их собирать. Всё началось с робких шагов, когда мы ещё не знали, как к Гофману приблизиться: родился, где-то здесь учился – никаких следов не осталось, кроме камня, и то не на том месте стоит, где находился дом. Вообще, мысль о гофмановском проекте пришла, когда я встретилась с Петром Вайлем, он был в гостях в Калининграде. Я очень хотела с ним увидеться, он один из моих любимых писателей, даже есть фотография, где он подписывает для меня книгу «Гений места». На мой вопрос, кого бы он сделал героем «Гения места» в Калининграде, Пётр Вайль ответил: «Конечно, Гофмана». Кант – это величина недосягаемая, голова его в облаках, а Гофман – наш земляк, с нами вместе по улицам ходит и, несмотря на всю свою экстравагантность, скажем так, он наш человек. С тех пор Гофман как-то вмешался в мою жизнь и стал меня направлять.
— И тема Гофмана начала потихоньку раскручиваться…
— Да. Есть такая девушка, Инна Тарасова, которая окончила наш университет, а сейчас живёт в Германии. Совершенно случайно я рассказала ей о планах, связанных с Гофманом, и она ответила, что знает дом-музей Гофмана в Бамберге и может с ним связаться. И, действительно, закрутилось колесо. Мы предложили директору музея господину Шемелю привезти выставку в Калининград. Инна его сопровождала, они привезли чемодан с оригинальными нотами и документами Гофмана. В Бамберге музей расположен в доме, где Гофман прожил пять лет, где с ним случилась настоящая любовь к Юлии Марк. Возник вопрос: а нам-то что делать? У нас ни домов, ни мебели, ни документов – ничего нет. Я подумала, что, поскольку нам не на что опереться, мы будем делать такие интерпретации гофмановских текстов, личности этого человека.
Наверное, наша земля носит какие-то следы пребывания писателя и можно остановиться и почувствовать, что он здесь был, что он здесь проходил, – ничего в этой жизни не пропадает так просто. Нужно протянуть какие-то нити памяти, веря в то, что они существуют. И я неоднократно в этом убеждалась, приступая к новой выставке, – Гофман каким-то образом всё равно присутствует, подсказывает… Это очень сложно объяснить. Каждый раз, задумывая выставку, мы меняли ракурс, и всё это находило отражение в произведениях художников. Очень много авторов принимало участие в выставках: кто-то близко подступал к Гофману, кто-то ещё только начинал читать его и брал достаточно поверхностные вещи, кто-то копнул гораздо глубже, учитывая стиль Гофмана…
— В этом году проект носит название «Русский Гофман». На ваш взгляд, есть что-то особенное, что связывает Гофмана и Россию?
— Очень многие писатели в России, начиная с «Серапионовых братьев», были подвержены влиянию Гофмана – об этом говорит наша выставка «Русские силуэты Гофмана». Правильно Боткин сказал: «Гофман не умер, а переселился в Россию». Так оно и есть. Гофман был очень интересен для нашей страны, его боготворили, хотя читали во французских переводах. Мы знаем, что Гофман оказал большое влияние и на Пушкина, и на Достоевского, и на Набокова и др. – можно продолжать перечислять довольно долго, все эти писатели представлены на выставке. Мы хотели показать те нити, которые связывали Гофмана с Россией. Также неслучайно в своё время возникла выставка «Гофман-Гоголь», она получилась чрезвычайно интересной: огромное пространство зала на третьем этаже мы попытались преподнести как гофмановское пространство, как магический мир, и на открытии выставки у нас было театрализованное представление, в котором Гоголь сражался с Гофманом. Если вы помните, есть такая повесть Анны Зегерс «Встреча в пути», где автор описывает встречу Гоголя, Кафки и Гофмана в Праге. Сценарий представления переплетался с нашими реалиями, в которых очень много гофмановского. Почему Гофман так хорошо на Руси пребывает? Потому что он несёт в себе будто какой-то кристалл, отражение нашей русской действительности, её непонятными абстракциями, её героями, которые у Гофмана получили немецкие имена, но их запросто можно было бы перевести на русский – например, Крошка Цахес, который у нас встречается сплошь да рядом.
— Выставка в Историко-художественном музее, которая открывает проект, называется «Архитектор собственного одиночества». Почему?
— Потому что человек сам придумывает собственную судьбу, и Гофман придумал себе такую. В произведениях он выстраивает такой спиралевидный лабиринт, и сам по нему блуждает вместе со своими героями. Иногда этот лабиринт, как лабиринт Минотавра, может привести к выходу, но бывает и по-другому: можно остаться в нём навсегда и сотворить из лабиринта собственную тюрьму – так произошло и с Гофманом. Общество он и любил, и ненавидел одновременно, но, вместе с тем, был чрезвычайно одинок – это вечное противоречие тела и духа. Он ненавидел своё тело. Считал, что причиной всех неудач в любви является его тщедушное, неинтересное, некрасивое тело, которое никто не может полюбить. И потом, эта литература рассчитана на неоднократное возвращение к книге: даже если мы перечитываем её в сотый раз, всё равно открываем что-то новое. Поэтому, приходя на выставку, мы выстраиваем свой собственный дом пребывания в одиночестве, наедине с картиной, и следуем, в какой-то степени, по пути Гофмана. На это рассчитана в принципе любая выставка, и особенно такая камерная.
— Часть мероприятий по проекту посвящена не только Гофману, но и Моцарту, любимому композитору писателя.
— Гофман стоял у истоков литературной моцартианы. Гофману в этом году исполняется 240 лет, а Моцарту – 260 лет. Я написала в Вену о том, что это год и Моцарта тоже, а Гофман – единственный писатель, который взял имя Амадей в честь любимого композитора, им это очень понравилось. Мы представляем в Вене выставку «Встречи с Гофманом» и раздаточный материал с изображением работы Игоря Лысенко «Гофман, вылезающий из уха Моцарта». Там, конечно, будет и золотой горшок, и орех-кракатук, который мы дарим всегда, когда приезжаем куда-либо в гости. Однажды на открытии выставки в нашем музее я такой орех даже разыграла, его приобрёл один из посетителей, естественно, при этом приз надо было правильно преподнести. Это подобно анекдоту о Моцарте. Знакомый прислал ему ящик, Моцарт его открывал, долго разворачивал бумагу, а внутри оказалась маленькая коробочка, в ней записка: «Я жив». В ответ знакомый получает от Моцарта огромную коробку, он её открывает – там лежит кирпич и записка: «Когда я узнал, что ты жив, камень упал с моего сердца».
— Какие еще события ждут нас в течение года?
— Мы объявили детский конкурс открытки «Щелкунчик и музей», в котором принимают участие практически все школы города и области. На открытии выставки Борис Бартфельд анонсировал гофмановский литературный конкурс. Итоги первого этапа будут подводиться в апреле, а в декабре 2016 года, когда, мы надеемся, у нас откроется Музей Гофмана, будет вручена большая литературная премия «Русский Гофман». Будет персональная выставка Ивана Пчелинцева «Венецианские сны», связанная с Дожем и Догарессой. Выставку из Вены мы также покажем в библиотеке иностранной литературы имени М.И. Рудомино в Москве.
— Вы упомянули о планах по созданию музея Гофмана. Где он разместится, и что вы планируете в нём экспонировать?
— Это будет музей в музее. У нас уже большие фонды, но, естественно, не всё войдёт в визуальный ряд будущего музея. Думаю, пространственно он будет решён необычным образом. Кстати, на выставке дизайна, которая у нас предполагается в этом году по проекту, одной из номинаций станет «Проектное решение будущего Музея Гофмана». Если молодые дизайнеры представят что-нибудь интересное, мы этим, безусловно, воспользуемся. Наш директор очень хочет открыть музей, и, даже если не получится сделать это на третьем этаже (в настоящее время в музее идёт ремонт. – Прим.ред.), то мы создадим такую временно-постоянную, скажем так, экспозицию «Музей Гофмана» в том зале, где сейчас проходит выставка «Приметы милой старины». Открыть музей мы планируем к концу года, он станет завершением всего проекта.
— Говорят, что Гофман Кёнигсберг не любил. Что вы об этом думаете?
— Он не любил отдельные черты немцев, они для него были филистёрами и обывателями. Немцы – очень практичные люди, а Гофману не нравилось всё приземлённое. Насчёт Кёнигсберга нет никаких указаний на то, что он не любил этот город. Но Гофман, действительно, сюда никогда не возвращался: у него здесь была первая любовь, замужняя женщина, и чтобы не было скандала, семья удалила его из города, изгнала. Жизнь так складывается иногда, что и хочешь вернуться, да не можешь… но у него прослеживаются мотивы возвращения в мыслях: тот же марципановый дом, который он построил для Мари, и т.д. И потом, как можно не любить город, где ты родился? Знаете, он не любил Канта – это да, считал его лекции скучными.
— Парадокс в духе Гофмана: в этот город он не возвращался, а теперь из бывшего Кёнигсберга исходит такой луч интереса к его творчеству…
— И вообще из России, начиная с «Серапионовых братьев». А теперь мы возрождаем вот эту серапионовскую традицию. Серапион был пустынником, а мы эту пустыню превращаем в гофмановский сад.
Беседовала Алена Мирошниченко.